Проза В. Токаревой вызывает стабильный интерес в критике. Авторы иcследований неоднозначны в своих оценках, среди них есть те, кто считают произведения оригинальными, свежими и талантливыми, есть такие, кто говорит о злободневности и социальности её прозы, некоторые утверждают, что Виктория Токарева прежде всего бытописатель, и в её текстах преобладает обычная будничная жизнь во всех её проявлениях.
В начале статьи Н. Старцевой «Женский вопрос. Какие ответы?» выделяется ряд причин, по которым современная русская женщина по объёму психологической нагрузки стала в один ряд с мужчинами. Это, по мнению автора, помогает понять суть изучаемого вопроса об идеале женщины в прозе В. Токаревой и других писательниц. Критик определяет основную черту, присущую современным героиням: «не такая, как все», но тут же оговаривается, что речь идёт не о новом характере, а о «декларированной инакости», о превращении «непохожести» в доминирующее условие, в «особую религию». Н. Старцева развенчивает идеал женщины, воплощённый многими современными авторами, в том числе и Викторией Токаревой. Современная героиня, по мнению критика, — это обворожительная, исключительная в области интеллектуально — эмоциональных запросов женщина. Как правило, у неё муж-неудачник, который ничего не хочет добиваться в жизни: «ни искать, ни утверждать, ни, тем более, подтверждать». Но в противовес ему существует талантливый во всех отношениях герой-любовник, у которого скверная и ординарная жена.
Токаревой исчерпываются карикатурно-глубокомысленными пересказами банальностей, которыми полны дамские статьи на темы морали».
Однако нельзя согласиться с утверждением Н. Старцевой, что героини В. Токаревой, как и многих других современных писателей, во всем совпадают с этим чётко обрисованным женским типом, нередко служащим образцом для представительниц лучшей половины человечества нашего времени. Несмотря на определённые черты сходства, женщины в её произведениях индивидуальны, у каждой своя судьба и оригинальная жизненная позиция.
Н. Старцева заостряет внимание на отношениях героини с ее собственными детьми. Как правило, в прозе В. Токаревой дети существуют как бы в иной плоскости, а их интересы не пересекаются с интересами матери. Женщины нередко эгоистичны в своей любви к мужчинам и зачастую забывают о долге матери: «Личности ребёнка нет рядом с матерью, как нет и намёка на те особые проблемы, которые ребёнок вносит вообще в жизнь матери, когда ребёнок ждёт её любви к себе».
На самом деле Токарева изображает и целый ряд женщин, у которых необычайно сильно материнское чувство.
В рассказе «Инфузория-туфелька» Марьяна своей любовью фактически создаёт дом, в который стремится её муж: «И, — входя с улицы, такой промозглой и неприветливой — сразу попадаешь в три тепла: ждёт жена, ждёт сын, и даже собака выкатывается под ноги с визгом счастья. В такой дом хочется возвращаться откуда угодно».
Уехав в другой город к подруге, Марьяна случайно узнаёт об измене мужа. Удар тем тяжелее, что муж предал её шестнадцать лет назад и продолжал предавать все эти годы. Для женщины, у которой смыслом жизни была семья, дом, сын, муж, это не просто потрясение. Это больше, чем смерть. Она не хочет жить. Она не может жить, думает, как ей ославить этот мир. Но мысль о сыне заставляет её прервать ход такого рода размышлений, она представляет себе, что с ним станет, если она умрёт: « Колька спит в тряпках, как сирота. Кому он нужен? Кто будет завязывать ему тесёмки, проверять желёзки?.. Она (любовница) не захочет терпеть Кольку в своём доме. Сдадут в интернат. Нет! Она никогда не подставит своего сына».
Материнская любовь, по Токаревой, побеждает всё! Так, Виктория Поросёнкова из рассказа «Свинячья победа» заботится о больной дочери любимого человека, работая в качестве прислуги. Она окружает ребёнка теплотой и нежностью, несмотря на тяжёлую болезнь девочки. Обстоятельства заставляют её покинуть ребёнка на длительное время. Героиня размышляет: «Лизу жаль. Но ведь Лизе всё равно. А вдруг не всё равно? Лиза будет плакать. Ей только стресса не хватало» Жизнь как-то складывалась. Единственно, что сидело гвоздём в сердце, — Лиза. Как она? Что с ней? Никому до неё нет дела, кроме истеричной бабки». Вика не выдерживает таких мыслей и, превозмогая боль и обиду, едет к девочке. Она убеждается, что нужна Лизе: «Лиза вышла в холл и вдруг кинулась к Вике, прижалась всем телом и даже лицом и коленками. Вика боялась шелохнуться. Она знала, что ауты ни с кем не хотят общаться, избегают контакта. И этот Лизин рывок — это рывок из болезни».
Критики задаются вопросом, почему большинство токаревских героинь любовных историй немолоды? И отвечают: «Потому что описывать молодую, неопытную, мучительную, яркую любовь вообще труднее, чем сколь угодно волнительные флирты. Явно облегчаются и другие задачи: нам даются характеры, не требующие развития… Кристальное житейское благополучие персонажей, мягко выдаваемое за сознательную внебытность и сугубую духовность, вполне согласовано с солидным возрастом счастливых и несчастных в нашей прозе, с их повальным постарением». Нам представляется, что это слишком поверхностный и оскорбительный для художника взгляд на проблему, требующую более тщательного и глубокого изучения.
Критик Н. Старцева безосновательно утверждает, что «суперменки беллетристики» и есть тот идеал современной женщины, к которому должны при близиться остальные. Писатели создают привлекательную, легко осваиваемую модель поведения. Ведь каждый человек сам для себя — «не такой, как все, а еще каждому присуще в согласии с законами восприятия идентифицировать себя с образами искусства».
Нужно заметить, что очень часто Виктория Токарева оставляет своих героев наедине с природой. Наблюдая за окружающим миром, люди находят ответы на свои вопросы, постигают истинную мудрость бытия. Марьяну из «Инфузории-туфельки» любовница ее мужа сравнивает с инфузорией. В соотнесенности с этим Марьяна выбирает для себя и определённую модель поведения «Инфузория-туфелька вступит в схватку с той, многоумной и многознающей. И её оружием будет ДОМ. Всё как раньше. Только ещё вкуснее готовить и ещё тщательнее убирать. Быть ещё зависимее и инфузористее».
В рассказе «На черта нам чужие» главная героиня оказывается в тяжёлой жизненной ситуации: она вышла на пенсию, и от неё ушёл муж. Она решила поехать к морю. Там, возле морской стихии, она понимает, что у каждого есть трудности и надо научиться преодолевать их: «За окном дышало море Антипова вообразила: море — это гигантская тарелка горя. И каждый стоит со своей ложкой, черпает и пьёт… Всем хватит места, и горя всем хватит». Осознав это героиня обретает оптимизм, решимость бороться с трудностями и начинает танцевать на берегу: «Большая тяжёлая чайка летела к берегу и с удивлением смотрела на Антипову». Наша героиня примирилась с неизбежными скорбями жизни и опять ощутила пульс бытия.
В статье С. Гедройца «Людмила Улицкая. Цю-юрих. Виктория Токарева. Своя правда» сопоставляются два произведения Людмилы Улицкой и Виктории Токаревой. С. Гедройц не без иронии отмечает: «Лица на фотографиях (в начале книги) определённо разные. Повествовательная манера тоже как будто не идентична».
Однако в обоих произведениях критик видит надуманность сюжета, незамысловатость характеров персонажей, немотивированное, по его мнению, использование художественных средств: «И нет бы попросту как ямщик — поэту Некрасову: дескать… Трудно жить в России женщине… Так нет же! Непременно надо потревожить всю палитру изобразительных средств … всю гамму, весь спектр!»
На наш взгляд, Виктория Токарева, не ставит себе единственной целью рассказать о трудностях жизни русской женщины. Она просто показывает эту жизнь во всех её проявлениях.
Критик Л. Жуховицкий в статье «Неудачливость! Нет — человечность!» писал, что прозаик вправе придумывать всё: время, страну, обстановку, ситуацию, планету. Но если он придумывает человеческую психологию, происходит непоправимое: литература перестаёт быть литературой. «Мне кажется, — отмечает он, — сила таланта Токаревой именно в психологической точности». Представляется, что это справедливое замечание.
Во многом эту точку зрения разделяет Макико Ояма: «Всякий легко может войти в ее мир. Её произведения — литературная математика. Она говорит разумные вещи разумно… Её способ не сложен. Потому что её произведения играют не способом, а остротой интуиции. Она рассматривает «существование»».
И Миронова в статье «И вновь грамматика любви» отмечает «знакомость и вместе с тем «вечность» героев В. Токаревой. Она утверждает, что истории, лёгшие в основу произведений писательницы, могли бы произойти и десять, и двадцать, и сто лет назад. Менялись бы детали, но суть оставалась бы прежней. В этом — принадлежность прозы В. Токаревой к вечной, а не злободневной и социальной проблематике; в этом показатель её причастности к настоящей талантливой русской прозе.
Критики сходятся в том, что одной из особенностей стиля В. Токаревой является афористичность. Так, С. Гедройц отмечает, что хотя у писательницы нет «ни малейших трудностей с выбором слов», «В. Токарева бесстрашней в афоризмах, чем Л. Улицкая. Например, про палку; «счастье и горе — два конца одной палки, и составляют единое целое». Или так; «… имела свои достоинства и недостатки, как два конца одной палки». Думается, что афоризмы В. Токаревой далеко не исчерпываются вышеуказанными повторениями и среди них много таких, которые свидетельствуют о богатом жизненном опыте писательницы, имеют в своей основе серьёзные наблюдения и содержат глубокие выводы: «Любовь к ребёнку — идеальная, потому что бескорыстная. Любовь к мужчине состоит из просьб и претензий». «Бабочка-однодневка живёт один день. Собака — пятнадцать лет. Бывает любовь-бабочка, а бывает любовь-собака. Но ведь существует любовь-ворона. Двести лет… Дольше человека»
В своей статье С. Гедройц иронизирует, обращаясь к прозаикам-женщинам: «Вас ведь кажется двое? (Л. Улицкая, В. Токарева) Или даже больше? И всё поёте про домработниц?.. Или не только про них?». Здесь он солидарен со многими современными критиками во мнении об однообразии героев «женской прозы» и невысоком эстетическом уровне их художественного текста.
Мнение другого критика Л. Жуховицкого — прямо противоположно: «Следишь за поступками героя, возмущаешься его беспомощностью, оцениваешь наблюдательность, порицаешь за неразборчивую доброту, вздыхаешь над грустным хеппи-эндом, и вдруг оказывается, что любишь его!…». И. Миронова отмечает особую любовь Токаревой к своим героям: «… автор литературного произведения подобен Богу в « маленьком бумажном мирке»». В любви же к собственным персонажам и заключается высшее авторское благородство.
«У Виктории Токаревой нет плохих рассказов. У неё есть только хорошие очень хорошие и блестящие», — справедливо писал Ю. Нагибин о её первой книге. Для нас бесспорным является факт, что творчество В. Токаревой — явление яркое, самобытное, талантливое, требующее серьезного, тщательного научного изучения. Время любительских критических оценок прошло.
Липецк 2004
- Обновлено: 17 января, 2016
- Автором:
